Художнику Евгению Сальникову исполняется 80 лет

Не всякому художнику дарят на юбилей галерею. Да такую, какой будут завидовать (и завидуют до сих пор) коллеги и поклонники искусства во всех черноземных столицах — Туле и Тамбове, Курске и Воронеже. А вот Евгений Сальников к своему семидесятилетию получил именно такой дар. Нет, на этих просторных четырехстах пятидесяти квадратных метрах устраивают экспозиции не только его произведений. Хотя творчеству Сальникова отдан абсолютный приоритет. Допустим, очередной сезон непременно открывается выставкой Евгения Павловича.

Тем не менее, кроме живописи замечательного липчанина, в стенах галереи, известной как «Центр изобразительных искусств», за минувшие десять лет прошли сто выставок очень разных мастеров. Но все они были как бы гостями Сальникова.

Сегодня отмечаются сразу две даты. Евгению Сальникову — восемьдесят, «Центру изобразительных искусств» — десять лет.

Все начинается с любви

Что Евгений Павлович заслужил свою галерею, сомнений нет. Он художник оригинальный, тонкий, изысканный, дерзкий. Однако дерзость его не имеет ничего общего с модой на провокацию: дескать, держись, публика. Ты хочешь любоваться картинами, а я намерен тебя озадачивать и раздражать.

Даже тот, кто не с ходу освоит самобытный язык художника, все равно почувствует прелесть мазка, цвета, ритма свободы, фантазии и доброты создателя этих композиций. Он умеет быть по-настоящему психологичным. К примеру, в портрете матери, чей взгляд тихо устремлен уже в иную даль, за завесу земного бытия. Он взрывается радостью, когда в пространстве одной картины соединяет свой автопортрет — сурового, словно высеченного из меловой скалы патриарха, с невесомыми, парящими фигурками детей. Он стирает грань между сном и явью, между житейскими деталями и игрой воображения. С помощью красок он не устает рассказывать сказки, в которые безоглядно, страстно верит. «Я не перекраиваю реальность. Я ее сочиняю», — говорил он искусствоведу, первому директору «Центра» Татьяне Нечаевой. Закончив какой-нибудь умопомрачительно красивый, сотканный из мечты, из мифа, утопии пейзаж, Сальников без намека на позу признается: «Боже мой, но ведь где-то такое место должно быть. Должно».

Не знаю, как познакомилось с сальниковской живописью семейство Александра и Ларисы Присекиных. Но, похоже, оба влюбились в нее с первого взгляда. И начали собирать его работы. А потом у Александра Анатольевича возникла идея открыть галерею. И не где-то в приспособленном, перестроенном подвальчике или на складе. Деловые люди, Присекины, изучали опыт подобных художественных музеев и в России, и за границей. Они, солидные предприниматели, решили не экономить, осуществляя задуманное.

Так трагически сложилось, что Присекину не суждено было дожить до дня, когда порог галереи перешагнули первые посетители. Но Лариса Александровна настойчиво продолжала и продолжает этот масштабный и весьма недешевый проект. Она сделала ставку на профессиональных знатоков галерейного и музейного искусства. Первые годы арт-директором «Центра» была, вероятно, самый авторитетный липецкий искусствовед Татьяна Нечаева. А потом ее сменила Светлана Иноземцева. У нее за плечами были библиотечная работа — она готовила весьма ценные региональные календари знаменательных и памятных дат — и сотрудничество в Музее народного и прикладного творчества.

Этот загадочный мастер

Большинство художников не словоохотливы. Учитель Сальникова, народный художник России Виктор Семенович Сорокин, на открытии своих вернисажей, терпеливо выслушав где-нибудь в сторонке пафосные речи официальных лиц и прочих почитателей, последним брал микрофон и ограничивался короткой фразой: «Ну, что же, идите, смотрите».

А Евгений Павлович поступает еще экстравагантнее: он всегда блистательно отсутствует на презентации собственных выставок.

— Накануне обязательно заглянет, что-то попросит изменить, перевесить ту картину туда, эту сюда, — говорит Светлана Иноземцева. — А премьера проходит без него. По-моему, это застенчивость, особое душевное целомудрие. Ведь он так бесстрашно раскрывается перед людьми в своих полотнах, вкладывает в них столько сокровенного, что наблюдать, как публика смотрит, реагирует, Евгению Павловичу неловко.

Спектр творческой самореализации Сальникова ошеломляюще широк. Ностальгия по ушедшему, по юности, бесконечная любовь к детям, внукам, вообще к людям. Преклонение перед прекрасным, которое он постиг, которым хочет заразить других. На юбилейной выставке я решила: ритм ее будут определять многократно, в различных вариантах, повторенные им ирисы и — автопортреты. Сравнивая близкие мотивы, зрители почувствуют, что менялось и меняется в пристрастиях, философии художника. А еще, надеюсь, они уловят опять же характерные для Евгения Павловича добрую иронию, почти детскую жажду игры, творческое озорное хулиганство.

— Такое впечатление, что жизнь Сальникова в искусстве — это бесконечный процесс освобождения, отказа от любых табу…

— А знаете, он был свободен с младых ногтей. Сорокин хорошо заметил однажды: его воспитанник ничего не боится, он аристократ в живописи. За что Евгению Павловичу изрядно перепадало. Он меньше всего беспокоился, чтобы созданное им соответствовало всевозможным «измам», включая соцреализм.

— Ну да. По выражению поэта: «Я пишу, как дышу…»

— Вот, вот. Естественно, ему предъявляли строгий счет: почему работаешь неправильно? И, случалось, не брали сальниковские вещи на крупные выставки. А теперь участие Евгения Павловича считают за честь.

— Интересно: Сальников в творчестве аристократ, но отец-то его был мастеровым человеком, отменным автомехаником, шофером, возил легендарного директора Новолипецкого металлургического завода Берзина. Я читал, что Евгений Павлович как-то засомневался: а может, и он должен был стать механиком?

— Слава Богу, он взялся за карандаши и кисти. И нашел великолепных наставников. В Елецком училище — того же Сорокина. А поступив в Суриковское училище, где, кстати, был сумасшедший конкурс — пятнадцать человек на место, занимался у выдающихся мастеров, классиков — Александра Дейнеки, Дмитрия Жилинского, Бориса Чернышова. И любил таких же «неправильных», как и он сам — Фалька, Павла Кузнецова, Андрея Васнецова.

Галерея вчера, сегодня, завтра

Спрашиваю у Светланы, какие из ста выставок за десять лет ей особенно памятны. Она называет несколько, но явно готова продлить перечень.

— У нас получился классный проект — «Конец двадцатого века». В нем, помимо липчан, демонстрировали произведения наши соседи из Воронежа и Тамбова. Мы постарались показать искания самых ярких художников, для которых девяностые, по крайней мере, изначально, стали глотком свободы. Позднее эти люди убедились: ни государству, ни обществу они не очень-то нужны. Стране было не до них.

Состоялся также при поддержке Ларисы Александровны Первый молодежный пленэр. Ребята писали пейзажи в измалковском селе Чернава. И там, в местном ДК, их ожидал сюрприз: чернавцы, представьте, с незапамятных времен собирали и берегли завидную коллекцию картин одаренных живописцев — Дворянчикова, Вагнера-старшего, Королёва, Лузанова. Мы все эти полотна привезли в «Центр» и познакомили с ними липчан наряду с произведениями, что писались на самом пленэре. Выставка называлась «Больше, чем реальность».

Что еще? Мне дороги выставки двух академиков-москвичей. Это «Париж» Олега Савостюка — публика буквально погрузилась в атмосферу Монмартра. И уникальная керамика Валерия Малолеткова, профессора Строгановского училища. Еще одна экспозиция — белоруса по национальности и гражданина мира по размаху его известности Алеся Фалея. Любопытно: иным посетителям показалось, будто фалеевские экспрессионистские абстракции сделать может любой человек с улицы. И тогда Алесь прямо в зале продемонстрировал, как он работает над своими композициями. А дальше мы положили на пол листы бумаги и попросили всех желающих попытаться нарисовать нечто в том же духе. И стало ясно: это под силу лишь тому, кого Бог наделил большим талантом.

— Вы в «Центре» охотно представляете авангардистские, модернистские направления. Между тем в Липецке не так уж много ценителей новых и новейших веяний. За десять лет существования галереи в этом отношении вы наблюдаете какие-то сдвиги?

— Публика стала менее агрессивной. Реже слышишь категоричные реплики типа: «Что за мазня». Художественная среда постепенно меняется. И люди, чего-то не понимая, уже не склонны во всем обвинять творцов. Они соглашаются: им самим надо учиться смотреть, видеть, воспитывать вкус, чутье, душевно настраиваться на встречу с художником, его миром.

— Что вы планируете на юбилейный сезон?

— Главное — представить панораму творчества Евгения Павловича. Он по-прежнему колоссально работоспособен. Он по-прежнему в поиске. К тому же многое, что находится в запасниках, наверняка достойно внимания. Сальников почти неизвестен в качестве потрясающего графика. А у него и в этом жанре есть подлинные шедевры. Их грешно не показать нашим землякам.

И.Неверов, "Липецкая газета"

Источник